Николай Рерих в Нью-Йорке председательствует в отеле «Плаза» на творческом вечере по случаю приезда писателя Георгия Гребенщикова в Америку.

30.XI.24

<…> Утром Н.К. учил нас, как говорить с людьми в Музее, — не подходить к людям [самим], а лишь тогда, когда видишь, что люди хотят узнать и желают спросить. Спрашивать их не “как вам нравится?”, а “что вам нравится?” Если люди говорят о театральных декорациях, сказать, что из трех тысяч картин лишь триста посвящены этому роду искусства, так что не это главное в творчестве Н.К. Затем, если говорят, что картины мистические, сказать: “Живем с ними много лет и не знаем, что это за зверь такой. Если ваш портрет сюда поставить — разве это будет мистика?” Вообще [смысла] картин не объяснять, а направлять людей к “World of Roerich” [Селивановой] — там все написано. Не ходить с людьми и показывать им картины — это их запугивает и мешает им. Затем, если приходят теософы и мы по ним видим, что они многое знают и говорят об этом, — не отрицать ничего, а молча согласиться или же сказать: если вы знаете, то поймете, что об этом и говорить нельзя.

Затем мы все пошли завтракать, пришли обратно. Бурлюк привел группу из ста русских — рабочих и интеллигентов, и Н.К. объяснял им новые картины. Так просто и ясно. Деревня лам — точно наша русская слободка. “Матерь Мира” — издревле существующий культ Изиды, или Иштар, теперь вновь приходящий в мир из Азии. “Рождение мистерий” — рождение классических форм, их ритм и гармония. “Падма Самбхава” — магия и ее изощренные причудливые линии. “Чинтамани” — легенда, что из недр наверх будет вынесено Сокровище Мира — на коне, без проводника. “Его Страна” — “Помни!” — тот, кто собирается на подвиг. “Гонец достигающий” [“Спешащий”] — как скачут на своих маленьких лошадках там, где нужно перепрыгнуть бездну. “Книга мудрости” [“Книга жизни”] — лама, изучающий Книгу на восходе, медитируя перед ликом Гималаев.

Удивительно объяснил Н.К. “Знаки Христа” — исторически известный факт, что Христос был в Лехе и сказал там: “Ногами и руками человеческими достигнем” и начертил на песке эти знаки. Кто-то спросил, зачем зеленые краски на картине “Звезда Матери Мира (Караван идущий)”. Н.К. сказал: “Откройте окно к вечеру, часто увидите иногда голубое, синее, иногда зеленое, иногда лиловое небо”. Говорил Н.К. об остроте мысли, о чувствах людей в Тибете: они все улыбаются. Его спросили: “Почему у старых мастеров не такие яркие краски?” Н.К. сказал, что краски тускнеют с годами и теряют свежесть: например, Рембрандта принято считать коричневым, а он любил синий цвет. <…>

Н.К. рассказал из своего детства, [что] сестра его имела какой-то особенный сладкий хлеб, который он, намеренно приходя раньше к столу, съедал, что было лишь справедливо — почему только ей его кушать?