/* GoogleAds */
Биография и письма семьи Рерих. 1922 год
Рерихи в Нью-Йорке.
22.IX.22
В Школе было первое заседание с адвокатом относительно Корона Мунди. Были подписаны бумаги, распределены акции, и Корона Мунди официально вошла в жизнь.
Чудесно было следующее. Н.К. вчера продиктовал Грант письмо для “Architectural Records” — журнала, который взял для своей обложки картину Н.К. еще в прошлом году и в котором [были] воспроизведены несколько его картин, а также [напечатана] статья о нем Боссома. Грант просила [редакцию журнала] прислать ей шесть копий. Сегодня с нарочным мальчиком они были присланы с письмом, в котором было написано: “В данном случае мы не берем с Вас деньги [за журналы]”. Мы не поняли этого “в данном случае” и поразились. Во время заседания с адвокатом журнал лежал на столе, и Нуця, начав рассматривать обложку, увидел следующее: женская фигура подает корону, а мужская — храм, между ними древо знания, которое произрастает из американского орла. Он всем нам сказал об этом, и мы поразились, и больше всех поразился этому символу двух обществ Н.К., который тут же подарил эту картину Корона Мунди.
После окончания заседания мы пошли с Грант и Рерихами вместе ужинать, а после ужина — к ним наверх, причем Е.И. начала перечитывать [записи] сеансов и, ища сообщение об Истмане (Рочестер-Истман будет полезен) от 3-го июля 1921 г., тут же наткнулась на [запись] “Лучше продать картины L.”. Тогда это понято не было, а теперь мы догадались, что “L.” — Луис Хорш. Какое дивное творчество и факты, претворяющиеся в жизнь. Чудно сказал сегодня Н.К.: “О нашей Школе есть две истории: одна для всех людей — это иллюзия, ибо многое нельзя сказать, а реальность, то есть все дивные события и чудеса, — нам известны”.
Должна по совету Е.И. и Н.К. записать два сна. Позавчера мне снилось, будто мы вчетвером в Школе, и Е.И. показывает мне ящичек и из него вынимает медали и ордена, данные Н.К. Один — бронзовая фигурка, вроде божка на ленте, другой — звезда на ленте, а третий орден — с надписью “Dutch Legion d’Honneur”1). Причем она очень была весела, показывая мне их. Вчера мне снился следующий сон. Мы вчетвером на банкете, сидим за длинным столом, я рядом с Е.И., около нее — Рабинов, а напротив — Н.К. Я слежу за Рабиновым с подозрением и тут же во сне рассказываю Н.К. о моем вчерашнем сне. Потом Е.И. говорит, что нам надо поспеть на другой банкет. Мы только поднимаемся, чтобы туда пойти, и приходим в другую залу, как замечаем, что я потеряла свое обручальное кольцо. Мы с Е.И. бежим обратно, подходим к стойке, где сидит кассирша, она нам показывает все найденные вещи, но кольца там нет. Тогда она нам советует обратиться в бюро, называет несколько раз его название, но я его забыла, вроде “Westbridge”. Потом Е.И. уходит, и я чувствую, что с ней что-то неладно. Я бегу куда-то и нахожу ее на улице, лежащей на софе, без сознания, но плачущей, говорящей в забытьи и нервно вздрагивающей. Я и спрашиваю Н.К., который сидит возле нее: “Неужели, Н.К., она загипнотизирована?” — “Да, — говорит Н.К., — она загипнотизирована, но скоро придет в себя”. И я вижу, как она постепенно успокаивается, дышит ровнее и перестает говорить. Этот сон мне снился в ночь на 22-е сентября 1922 г. Фигура Е.И. произнесла Имена двух других Мастеров, но я не помню их. Лицо ее было серьезно. Она меня не видела или, вернее, была так поглощена происходящим, что не могла обратить свое внимание на меня. <…>